"Вымышленный литературный персонаж, скрывающий свое книжное происхождение". (с)
Вот и снова наверху принялись грохотать и стучать, будто там двигают мебель – казенную мебель, потому что двигают резко и много, казенной мебели всегда много, бюрократия.
Или будто там родился слоненок – большая радость и неожиданность для наших мест, тем более, что о беременности слонихи не было ничего известно, и папа-слон уже немолод и – что немаловажно в данном случае – обладает излишним весом, но случилось, вот он – слоненок, надо мной, и вся семья, включая обладающего излишним весом папу, скачут от вполне объяснимой радости.
Или будто там проводится важный теннисный матч, теннисисты делают головокружительные прыжки, приводя зрителей в состояние необходимости топать ногами от восторга и от этой теплой поддержки расходясь еще больше, и все мощнее у них становятся мышцы, все яростнее падения, падения, падения, не говоря уже о безумно скачущем мячике.
Или будто там все это - теннисисты, слоны, мебель – сразу, и все это входит по законам физики в резонанс, а также гармoнично сочетается с несвоевременными глобальными мыслями о смысле жизни, или просто о жизни, без смысла. Мысли эти тоже бьют в голову и даже заглушают то, что стучит сверху.
Надо больше себя любить и меньше жалеть (а получается наоборот).
Город, меркнущий в ожидании вечера. Темно-синее небо в проеме форточки и темно-синие синяки под глазами.
Или будто там родился слоненок – большая радость и неожиданность для наших мест, тем более, что о беременности слонихи не было ничего известно, и папа-слон уже немолод и – что немаловажно в данном случае – обладает излишним весом, но случилось, вот он – слоненок, надо мной, и вся семья, включая обладающего излишним весом папу, скачут от вполне объяснимой радости.
Или будто там проводится важный теннисный матч, теннисисты делают головокружительные прыжки, приводя зрителей в состояние необходимости топать ногами от восторга и от этой теплой поддержки расходясь еще больше, и все мощнее у них становятся мышцы, все яростнее падения, падения, падения, не говоря уже о безумно скачущем мячике.
Или будто там все это - теннисисты, слоны, мебель – сразу, и все это входит по законам физики в резонанс, а также гармoнично сочетается с несвоевременными глобальными мыслями о смысле жизни, или просто о жизни, без смысла. Мысли эти тоже бьют в голову и даже заглушают то, что стучит сверху.
Надо больше себя любить и меньше жалеть (а получается наоборот).
Город, меркнущий в ожидании вечера. Темно-синее небо в проеме форточки и темно-синие синяки под глазами.