"Вымышленный литературный персонаж, скрывающий свое книжное происхождение". (с)
До полного сходства с баней редакции нашей недостает только веников, за отсутствием которых мы от души хлещем друг друга насмешками, с каждым часом все менее добродушными. Кипучая энергия главреда испарилась под палящими лучами солнца, и он иссохшей бесформенной грудой плоти возвышается за рабочим столом, индифферентно наблюдая за аналогичной бездеятельностью сотрудников. Время от времени в нем колышется смутное воспоминание о долге и он вызывает к себе того, чье имя ему удается вспомнить.
- Казалось бы, - вяло произносит он, глядя на вползшего журналиста с легким любопытством к необычной форме жизни, - и нужно было всю зиму работать, собирая деньги на относительно приличный курорт, чтобы дома быть настигнутым курортным солнцем и курортной леностью...
- Экономия, - хрипло выдыхает сотрудник.
К ночи поднимается ветер, приносит запах жженой травы и позабытое вдохновение жить. Воздух нынче подают изредка, небольшими порциями - то ли дефицит, то ли высшие силы выжидают, позволяя прочувствовать жизнь без воздуха, дабы после с чистой совестью ввести на него знаменитый налог. Распадается время. Как человеку, изгнанному в чужие края, снятся родные пределы, так я нынче вижу во сне истонченное серовато-белое небо над болотистыми землями моих предков. Над темными, сизыми полями сыро и ветрено. Временами с неба сыпется колючая морось, разгоняя густой запах гнили и торфа, запах прелой травы, запах болота, и воздух становится свежим и влажным, таким, что его хочется пить. Тусклое солнце за слоем облаков - размытое блеклое сияние над башнями. Подъемный мост, решетчатые ворота, каменные стены высотой в сорок пять локтей, где-то вдали раздается троекратный звук рога. Совсем рядом, внизу - приглушенные голоса, смех и лошадиное ржание. Закутавшись в мех, с книгой на коленях, я сижу в жестком кресле и с наслаждением ощущаю, как привычно мерзнут и коченеют сцепленные пальцы.
- Казалось бы, - вяло произносит он, глядя на вползшего журналиста с легким любопытством к необычной форме жизни, - и нужно было всю зиму работать, собирая деньги на относительно приличный курорт, чтобы дома быть настигнутым курортным солнцем и курортной леностью...
- Экономия, - хрипло выдыхает сотрудник.
К ночи поднимается ветер, приносит запах жженой травы и позабытое вдохновение жить. Воздух нынче подают изредка, небольшими порциями - то ли дефицит, то ли высшие силы выжидают, позволяя прочувствовать жизнь без воздуха, дабы после с чистой совестью ввести на него знаменитый налог. Распадается время. Как человеку, изгнанному в чужие края, снятся родные пределы, так я нынче вижу во сне истонченное серовато-белое небо над болотистыми землями моих предков. Над темными, сизыми полями сыро и ветрено. Временами с неба сыпется колючая морось, разгоняя густой запах гнили и торфа, запах прелой травы, запах болота, и воздух становится свежим и влажным, таким, что его хочется пить. Тусклое солнце за слоем облаков - размытое блеклое сияние над башнями. Подъемный мост, решетчатые ворота, каменные стены высотой в сорок пять локтей, где-то вдали раздается троекратный звук рога. Совсем рядом, внизу - приглушенные голоса, смех и лошадиное ржание. Закутавшись в мех, с книгой на коленях, я сижу в жестком кресле и с наслаждением ощущаю, как привычно мерзнут и коченеют сцепленные пальцы.