"Вымышленный литературный персонаж, скрывающий свое книжное происхождение". (с)
Известно, что описание снов на просторах сети – моветон, однако бывают случаи, когда искушение непреодолимо. Или я не испытываю желания его преодолевать. В любом случае, о сне.
Мне довелось ночевать в деревенском доме в глубокой белорусской провинции, где серые цапли, увидавшие неподалеку человека, проходят мимо него с флегматичной безмятежностью, а малиновка, свившая гнездо в кустарнике, встретившись взглядом с представителем рода людского, замирает в ошеломлении – это еще что за диво? Дом старый, добротный, попахивает сыростью. На стене в комнате, которую я оккупировал, установлены три тонких длинных зеркала, наклоненных под разными углами столь неординарно, что определить отражающиеся в них предметы порой решительно невозможно. Спать в комнатах с зеркалами я не люблю, ибо в полудреме в темном проеме зеркала мне всякий раз мерещится некая причудливо-потусторонняя ересь – кто-то настойчиво шлет приветы из зазеркалья. Но что поделаешь, комнаты без зеркал были взяты штурмом до меня, выбить противника с завоеванной территории мне было не под силу, оставалось только надеяться, что никто не выбьет меня с моей. Спать под открытым небом я не люблю еще больше – предпочитаю ересь озверевшему племени комаров-мамонтов, вышедшему на тропу войны в эти скорбные голодные времена.
Проснувшись глубокой ночью без видимых причин, я не без удивления уловил в зеркалах неспешное движение. Встряхнувшись и сфокусировав взгляд, я обнаружил в центральном зеркале фигуру коленопреклоненной женщины в черных одеждах. Она сжимала руками плечи, съежившись то ли от холода, то ли от страха, лица не было видно за сбившимися темными волосами. В левом зеркале, повернутом в мою сторону, я обнаружил мужскую фигуру в белой рубахе, с алым галстуком на шее – плечи расправлены, осанка безупречна. Что интересно, фигуре недоставало головы. Правое зеркало было отвернуто от меня, и потому в нем я не смог разглядеть ничего, кроме смутных теней, время от времени меняющих положение.
Осознав, что все еще сплю и вижу довольно необычный сон, я стал наблюдать за людьми в зеркалах не без любопытства. За спиной безголового мелькали смутные отсветы, будто кто-то вдалеке переносил по помещению свечи, за спиной черной дамы густела соответствующая ей чернота. Но несмотря на разнообразие фона картина была единой - безголовый стоял над дамой, как стражник над заключенной. Некоторое время оба они были неподвижны, она то ли молилась, то ли размышляла, замерев на темном полу, опустив голову к самой груди, он равнодушно стоял рядом, я бы даже сказал "наблюдал", если бы это слово подходило существу, лишенному головы и, как следствие, глаз. Время от времени она отрицательно качала головой, очевидно, от чего-то отказываясь, и, дабы обозначить причину, указывала на безголового. Наконец, когда я уже решил, что этим дело и закончится, она в лучших традициях фильмов ужасов подняла руку по направлению ко мне, нисколько не смущаясь того, что кисть ее стала выпирать из зеркала, и сказала нечто на незнакомом мне языке. Однако, как это часто случается во снах, я сумел воспринять смысл слов на уровне подсознания, и получилось у меня что-то вроде "я – начало". Здесь я проснулся и смог увидеть зеркала, в которых по-прежнему отражалось черт знает что, но не похожее более на людей. Это ободряло.
Мое воображение подсказывает мне сразу несколько интерпретаций данного сна, здравый смысл велит принять это очередным бредом разбушевавшейся на книжках фантазии, организм требует немедленно отправляться отдыхать. Последний наверняка прав.
Мне довелось ночевать в деревенском доме в глубокой белорусской провинции, где серые цапли, увидавшие неподалеку человека, проходят мимо него с флегматичной безмятежностью, а малиновка, свившая гнездо в кустарнике, встретившись взглядом с представителем рода людского, замирает в ошеломлении – это еще что за диво? Дом старый, добротный, попахивает сыростью. На стене в комнате, которую я оккупировал, установлены три тонких длинных зеркала, наклоненных под разными углами столь неординарно, что определить отражающиеся в них предметы порой решительно невозможно. Спать в комнатах с зеркалами я не люблю, ибо в полудреме в темном проеме зеркала мне всякий раз мерещится некая причудливо-потусторонняя ересь – кто-то настойчиво шлет приветы из зазеркалья. Но что поделаешь, комнаты без зеркал были взяты штурмом до меня, выбить противника с завоеванной территории мне было не под силу, оставалось только надеяться, что никто не выбьет меня с моей. Спать под открытым небом я не люблю еще больше – предпочитаю ересь озверевшему племени комаров-мамонтов, вышедшему на тропу войны в эти скорбные голодные времена.
Проснувшись глубокой ночью без видимых причин, я не без удивления уловил в зеркалах неспешное движение. Встряхнувшись и сфокусировав взгляд, я обнаружил в центральном зеркале фигуру коленопреклоненной женщины в черных одеждах. Она сжимала руками плечи, съежившись то ли от холода, то ли от страха, лица не было видно за сбившимися темными волосами. В левом зеркале, повернутом в мою сторону, я обнаружил мужскую фигуру в белой рубахе, с алым галстуком на шее – плечи расправлены, осанка безупречна. Что интересно, фигуре недоставало головы. Правое зеркало было отвернуто от меня, и потому в нем я не смог разглядеть ничего, кроме смутных теней, время от времени меняющих положение.
Осознав, что все еще сплю и вижу довольно необычный сон, я стал наблюдать за людьми в зеркалах не без любопытства. За спиной безголового мелькали смутные отсветы, будто кто-то вдалеке переносил по помещению свечи, за спиной черной дамы густела соответствующая ей чернота. Но несмотря на разнообразие фона картина была единой - безголовый стоял над дамой, как стражник над заключенной. Некоторое время оба они были неподвижны, она то ли молилась, то ли размышляла, замерев на темном полу, опустив голову к самой груди, он равнодушно стоял рядом, я бы даже сказал "наблюдал", если бы это слово подходило существу, лишенному головы и, как следствие, глаз. Время от времени она отрицательно качала головой, очевидно, от чего-то отказываясь, и, дабы обозначить причину, указывала на безголового. Наконец, когда я уже решил, что этим дело и закончится, она в лучших традициях фильмов ужасов подняла руку по направлению ко мне, нисколько не смущаясь того, что кисть ее стала выпирать из зеркала, и сказала нечто на незнакомом мне языке. Однако, как это часто случается во снах, я сумел воспринять смысл слов на уровне подсознания, и получилось у меня что-то вроде "я – начало". Здесь я проснулся и смог увидеть зеркала, в которых по-прежнему отражалось черт знает что, но не похожее более на людей. Это ободряло.
Мое воображение подсказывает мне сразу несколько интерпретаций данного сна, здравый смысл велит принять это очередным бредом разбушевавшейся на книжках фантазии, организм требует немедленно отправляться отдыхать. Последний наверняка прав.