"Вымышленный литературный персонаж, скрывающий свое книжное происхождение". (с)
Сказка по мотивам "Гамельнского крысолова" пришла мне в голову давно. Теперь она формируется понемогу из газового облака, с которого начинается любая уважающая себя сказка (и все это происходит with a little help from my friends, так что спасибо всем причастным).
Суть истории такова. В городе Гамельн на законодательном уровне запрещена музыка. Наказание за ее прослушивание — тюрьма, за написание и исполнение, особенно в случае упорства в заблуждениях, — смерть. Музыка запрещена потому, что когда-то обиженный (история умалчивает о том, как именно) властями музыкант увел за собой в море всех гамельнских детей. Дети утонули, большое горе обернулось тяжелым демографическим и экономическим кризисом. Это случилось давно, и лицо музыканта в учебниках истории с каждым годом становится все уродливей. В день трагедии — 26 июня — в городе приспускают флаги и возлагают к памятникам цветы. Все это происходит в гнетущей тишине. Петь тоже нельзя. Даже стихи считаются вредными, потому что любой ритмически организованный текст таит в себе музыкальность. Увлечение стихосложением не карается законом, но осуждается.
В глубинах города зреет сопротивление. И готовят его дети. Их толкает к этому будоражащая таинственность старой легенды и чувствительность к законам гармонии (в соответствии с которыми истории обязаны заканчиваться теми, кем начинались). На пустынной окраине, где гуляет ветер, под низким песчано-оранжевым небом, в невзрачном тесном доме одни чинят инструменты, другие учатся ими пользоваться, третьи выдумывают песни. Среди последних главных герой. Помимо шанса на приключение он чувствует в музыке какую-то смутную и неоформленную потенциальность. Под городскими фундаментами, в длинных ржавых трубах канализации копошатся крысы.
Суть истории такова. В городе Гамельн на законодательном уровне запрещена музыка. Наказание за ее прослушивание — тюрьма, за написание и исполнение, особенно в случае упорства в заблуждениях, — смерть. Музыка запрещена потому, что когда-то обиженный (история умалчивает о том, как именно) властями музыкант увел за собой в море всех гамельнских детей. Дети утонули, большое горе обернулось тяжелым демографическим и экономическим кризисом. Это случилось давно, и лицо музыканта в учебниках истории с каждым годом становится все уродливей. В день трагедии — 26 июня — в городе приспускают флаги и возлагают к памятникам цветы. Все это происходит в гнетущей тишине. Петь тоже нельзя. Даже стихи считаются вредными, потому что любой ритмически организованный текст таит в себе музыкальность. Увлечение стихосложением не карается законом, но осуждается.
В глубинах города зреет сопротивление. И готовят его дети. Их толкает к этому будоражащая таинственность старой легенды и чувствительность к законам гармонии (в соответствии с которыми истории обязаны заканчиваться теми, кем начинались). На пустынной окраине, где гуляет ветер, под низким песчано-оранжевым небом, в невзрачном тесном доме одни чинят инструменты, другие учатся ими пользоваться, третьи выдумывают песни. Среди последних главных герой. Помимо шанса на приключение он чувствует в музыке какую-то смутную и неоформленную потенциальность. Под городскими фундаментами, в длинных ржавых трубах канализации копошатся крысы.