Кровные узы.

[Рем.]

Февраль стал груб и непостоянен, то сгинет без следа, то вернется и без тени улыбки бросит в лицо пригоршню мокрого снега. Никакой определенности. Жизнь домашняя, обыкновенно протекающая в тепле и уюте, преподносит и вовсе оригинальные сюрпризы. Вот, в частности, нынче вечером раздался телефонный звонок. Я, героически прервав чаепитие, поднял трубку и услышал густой бархатный голос. «Привет, это папа, - произнес голос с некоей томной радостью. - Учишься? Работаешь? Хочу тебя видеть».



Семь лет я ничего не знал об отце, знать не желал и превосходно жил в его отсутствие. Изредка, примерно раз в два года звонила его мать и поздравляла меня с очередным праздником, прибавляя также поздравления за все пропущенные, и попутно рассказывала новости о нелегкой жизни великого семейства. Рассчитывая на сочувствие, очевидно, ибо моя бабушка ничего не делает без расчета на сочувствие. Я скорбно дышал в трубку, смертельно скучал и прощался на ближайшие два года.



Семья моего отца целиком польская, сами они почитают себя древним шляхетским родом и в доказательство предъявляют некие старинные документы, пару побрякушек да написанные в восемнадцатом веке портреты предков. Они даже претендуют на некое отдаленное родство с великими вельможами нашей земли панами Радзивилами. Имение семьи располагалось под Вильнюсом, где мы поселились еще в золотом веке. Мы были приняты при дворе и жили, поговаривают, славно и беспечно. Доселе семейство мое поминает со слезами на глазах те давние счастливые времена, когда любили и ценили нашего брата.



Закончилась вся эта славная история весьма непрезентабельно. Мои прародители по отцовской линии – люди болезненные, жесткие и высокомерные. Бабушка, что характерно, чистокровная полячка, за деда замуж вышла исключительно по этому поводу. Но и она, и дед - ученые-физики с парой-тройкой высших образований за плечами. А вот сыновья их обаристократели до ручки. Мой дядя до сих пор не женился и занят тем, что льет унитазы. Он весь век просидел на шее у своей матери, ибо жить самостоятельно ему лень. В принципе лень – это не такой уж грех, но дядя Николай несмотря на свои унитазы весьма хамоват и мнит себя центром вселенной. Эдакий гипертрофированный эффект аристократа, помноженный на полное отсутствие понятий о чести. Я бы сказал, унитаз - это квинтэссенция его личности.



Отец мой Эдуард вовсе отличился. Он некогда был красив, обаятелен, черноглаз, усат и томен, ко всему напоминал трепетным девам помесь Ставрогина и Ржевского. Он жил из прихоти, учился из прихоти, на маме женился также из прихоти, против воли родителей, которые мечтали для него о следующей нервной полячке. Позже яростно уговаривал маму сделать аборт, так как я изначально был ему неугоден. С течением времени невинные дебоши по-гусарски перешли в нечто более необычное, и папа сделался типичным, незамутненным наркоманом-героинщиком. Мама вешала на двери наших комнат замки и прятала меня по шкафам. Одно из ярчайших впечатлений детства – входная дверь, вместе с косяком покоящаяся в пыли на лестничной клетке. Как оказалось, папа забыл ключи.



Женщины папе нравились жесткие и развязные, они густо красили губы и носили короткие юбки. Мальчиков, напротив, он предпочитал тихих и скромных. Одного из них я вспоминаю сих пор, в особенности когда сажусь за фортепиано. Звали его Митькой и взгляд у него был ангельский. Это был нервный, забитый и даже чем-то интеллигентный юноша лет семнадцати-восемнадцати, он был болезненно худ, достаточно миловиден и странен. Даже мне, семилетнему ребенку, он казался каким-то искаженным, как незаконченный рисунок. Набросок человека. Видно было, что парень не жилец. У отца он продержался дольше других, во всяком случае, дольше многих. Вот только он тоже был наркоманом, у нас других и не водилось. Героин – это нечто вроде клуба по интересам. Митя с каждым днем бледнел и слабел. Он сажал меня к себе на колени и медленно водил моими пальцами по клавишам фортепиано, наигрывая «Лунную сонату», которую я не позабыл до сих пор. Потом он ушел, как и все остальные, и больше я его не видел.



Мама шесть лет пыталась лечить отца от наркомании, пока он сбывал все ее вещи включая школьную золотую медаль. Папа тем временем беспечно и не без ехидства прошел через суд и психиатрическую клинику. Потом мы наконец уехали в однокомнатную квартиру с уже больным дедушкой. Денег не было совсем. Мухин появился через два года и ознаменовал собой переход из чего-то довольно жутковатого в нормальную жизнь.

Возможно, с возрастом люди переоценивают свою жизненную позицию и меняются к лучшему. Я вовсе не отрицаю таких всем известных высоких материй, как раскаяние и переосмысление. Но я уже вышел из того возраста, когда выбитые двери, кисловатые запахи и пьяные женщины расцениваются милым приключением. Так что встречи, увы, не выйдет. Мой отец чем-то забавный парень, но теперь, когда настало мое время выбирать, внезапно обнаружилось, что уже он мне не нужен.

Comments

[ungrateful dead]

А зачем мальчики??



Вообще меня поражают две вещи: терпение твоей мамы и то, что твой батя все же вылечился.

[Рем.]

Догадайся. :)

Меня оба эти пункта также заставляют верить в чудеса.

[ungrateful dead]

не могу догадаться, реально.=)

Потом расскажешь.

[Ajisai]

Извини, я, наверное, не совсем в тему буду, да и неловко это, влезать со своими историями в чужую интимную жизнь. Просто прочитал, и всколыхнулись вдруг воспоминания детства.

Мой дед, был чистокровным поляком, от которого родня отказалась, с той поры как он в Санкт-Петербург перебрался и женился на моей бабушке. Подозреваю, что у него были далеко идущие планы по поводу этого брака, ибо бабушка происходила из семьи далеко не бедной. Хотя и далеко не аристократической. Но к его огромному сожалению, мой прадед придерживался политики, при которой молодые должны сами зарабатывать себе на хлеб насущный. Даже красота жены не могла примерить деда с фактом, что пришлось отказаться от прихотей и нужд, коими прежде он собственно и жил. Отсутствие денег стало угнетать его настолько, что через год после рождения сына он начал пить. Бабушка же, воспитанная в духе консерваторского преклонения перед мужем и повелителем, безропотно сносила как его грандиозные попойки, беспрерывную череду красивых и не очень женщин, которыми он утешался, жалуясь на холодность жены, так и то, что тот на все предложения устроится поработать, только морщил свой красивый, с легкой горбинкой нос.

Подросшего сына он не замечал вплоть до его совершеннолетия, а однажды и с немалым изумлением заметив, воспринял его как наилучшего кандидата в свои собутыльники. Сначала страсть к алкоголю на юном и красивом лице не отражалась, так что совсем не странно, что моя мать поддалась его очарованию. Впрочем, помимо внешности, мой отец отличался от своих сверстников очень неплохим музыкальным вкусом, приятным тембром голоса, и умением играть на гитаре.

Первый год, после свадьбы они жили душа в душу, а потом страсть к алкоголю перевесила страсть к моей матери. И началась череда попоек, уговоров и истерик матери, до тех пор, пока она не собрала вещи и не ушла из дома. В воспоминаниях детства остались опухшие синеватые лица, «друзей» отца. Да его бешеный стук в дверь, когда нужна была очередная десятка на пиво. И то, как мать открывала окно первого этажа, выпуская меня на улицу, прежде чем тонкое дерево сдастся под напором ударов кулака. И радуга совсем еще свежих и уже почти заживших кровоподтеков на ее лице.

Я не считаю этого человека своим отцом, и не могу сказать, что так уж был опечален известием о его смерти. Пусть это звучит цинично, но я рад тому, что последовавшая через два года после его кончины, смерть деда, освободила мою многострадальную бабушку, от этих людей. Я даже не хочу разбираться в причинах и следствиях их поступков, и оправдывать их действия болезнью. Каждый человек в этой жизни выбирает свою дорогу сам. Как и способ пройти по ней. Я просто рад, что меня с ними больше ничего не связывает.

[Рем.]

Ungrateful dead, разумеется.

Видишь ли, мой отец в свое время отличался полной сексуальной дезориентацией. В особенности в нетрезвом состоянии.

[Рем.]

Ajisai

Понимаю твои чувства. Действительно, наши истории кое в чем схожи. Однако я не питаю никакого негтива по отношению к отцу. Все давно улеглось и отпустило. Просто мне он с некоторых пор совершенно чужой человек, с которым я не хочу иметь ничего общего. Эта моя позиция объясняется скорее моей солидарностью с матерью, нежели личной моральной травмой.

[Kitty_]

Радует в этой истории только то, что дети не пошли в отцов. Хотя, вероятно, что-то хорошее на генном уровне все-таки от них.



kiyonobu inoue, немного не в тему, но твой ник я до тех пор, пока ты не написал, что это что-то из японского языка, я воспринимала как "кто-нибудь иной"

[Рем.]

Kitty_

Пожалуй, я более в маму. А опыт жизни с отцом сослужил мне хорошую службу, я рано стал ему противопоставляться.

Что ж, такая интерпретация мне тоже по душе. :)

[Jo.]

kiyonobu inoue могу сказать одно - у вас золотая мама. согласитесь.

и ещё - вам очень повезло, что несмотря на полную сексуальную дезориентацию, ваш отец ничего не сделал со своим сыном.

[Рем.]

Мама золотая, этого отрицать не могу. :)

Дезориентация все же распространялась исключительно на взрослых человеческих особей. Мальчиков младше шестнадцати у нас в доме я не встречал, что касается накрашенных женщин, то я решительно не воспринимал их возраста.