Чем выше температура на улице, тем ниже она в доме. Я так полагаю, скоро показатели сравняются где-то в районе нуля.
Это обстоятельство, думаю, должно частично оправдать неадекватность моих действий в минувшее воскресенье. Хотя следует признать, что тогда я о нем и не вспомнил. В этот день в моем обиталище был запланирован раут, ко мне не имевший никакого отношения, поэтому я, предоставив жилплощадь в полное распоряжение раутирующих, удалился, намереваясь завалиться в "Лондон" и завести псевдофилософскую беседу за чашкой пунша. Квартира, по заверениям раутирующих, должна была быть возвращена мне вечером, причем слово "вечер" обычно означает промежуток времени от заката до последней электрички метро.
Немногим позже полуночи я подобрался к родной окраине, где и выяснил, что мой дом все еще полон малознакомых людей, которые категорически отказываются отбыть восвояси. Вместо того, чтобы повести себя наиболее адекватным образом (то есть войти в квартиру и принять вид фикуса, равнодушно покоящегося в углу), я отправился гулять. Нельзя сказать, что прогулка была особенно мне неприятна. Мороз стоял немилосердный, но отсутствие всяческих гостей умиротворяло. Тем не менее мои собственные странности никогда еще не казались мне настолько странными. Я влачился сквозь заснеженные дворы вместо того, чтобы пить горячий чай в человеческом обществе, и размышлял о собственной неадекватности. Идти домой я, тем не менее, не хотел совершенно. Мое обиталище, временно ставшее филиалом внешнего мира, было мне отчетливо неприятно.
В итоге я вернулся домой около двух часов ночи и вскипятил себе вина. Неумышленно, разумеется. Боюсь, с моей хронической рассеянностью я способен пропустить Апокалипсис. Те немногие, кто был в курсе ситуации, посчитали мое поведение несколько нездоровым. Я, надо признать, тоже удивлен, зато весел и полон сил. К тому же я ежедневно нахожу поведение окружающих тотально нездоровым, что совершенно не сказывается на моем к ним отношении. Посему затворничество продолжается.