Второй день как над городом туман. Минск стыдится ноябрьской наготы своих деревьев и прячет их в белые пуховые шали. Вполне возможно, что он завернулся в ноябрь, возгордился и усердно строит из себя Лондон.
Я тоже кутаюсь в ноябрь, утопаю в мягких серых кофтах и несусь по жизни со скоростью пули, лениво выпущенной из мушкета. Я не знаю своей цели, но чувствую, что она близка. Почему-то взялся перечитывать "Трех мушкетеров", интриги французского двора как-то очень вписываются в настроение. Я бы перечитал и Шекспира, но отдал почти все книги. Хочется цветов, страниц, дождя и теплых чашек. Ноябрь по обыкновению своему спокоен, отрешен и уютен.
Я боюсь сглазить, но, кажется, благополучно перебрался из кромешно черной полосы во вполне себе белую. Даже простуда, которую я заработал вчера, надышавшись рассветным туманом, не мешает моему спокойствию. Голова тяжелая, как болтающийся над костром чугунный котел, полный булыжников, но я не люблю вареные камни и смотрю вверх.