Крайне сложное дело – найти человека, читавшего книги Тони Моррисон. Еще сложнее – найти ту прослойку, где ее книг ждут и обсуждают, хотя бы в том степени, в какой обсуждают Павича или Олди. Наверное, не менее сложно найти людей, читавших этого... постколониалиста, забыл как зовут... которому дали Нобелевскую премию в 2001-ом, если не ошибаюсь. Одна манерная дама, которая считает себя лучшим знатоком мировой литературы, сказала мне, что «он - известный». Может и известный. Только не читала она его, вот беда. Блеснуть эрудицией может, знанием первоисточника - нет.
Шойинку никто не читал. Перл Бака тоже. Гарри Льюис – кто такой? Сюлли-Прюдом, с которого все началось, вообще забыт намертво.
Возможно, я рассуждаю как крайний невежа, но мне кажется, что все-таки мировая литературная премия должна подчеркивать некую всемирность признания литератора. Маркес и Хемингуэй - всемирны. Генрих Белль - всемирен. Грасс всемирен, даже Кавабата в некотором роде всемирен. С этими вышеозначенными мне как-то непонятно. Неочевидная какая-то у них всемирность. Заслуженные, наверное, люди, а читать не хочется. Хемингуэя с Маркесом хочется. Почему так? Или это поколенческое?
Мне кажется, Нобелевскую премию дают не за литературу как таковую, а есть еще какая-то тендециозность, что ли.