Сегодня не январь. Сегодня апрель, как минимум март, но это ни разу не январь, и никакая бюрократия в лице календаря меня не убедит в обратном. Темные рыхлые тучи, пришедшие откуда-то с запада, прямо из грозового июля, визжащий в оконных рамах ветер, гнущий резкие, как на графических миниатюрах, линии голых веток, срывающий сумку, мнущий волосы и холодными пальцами забирающийся под одежду, жухлая трава и запах мокрой земли, сырых подъездов, пустующих лавочек - это никаким боком не январь.
Город шумит по-весеннему, машет шарфами. Возле ГУМа снова был обнаружен странный невменяемый субъет, который вот уже три года продает одно и то же буддистское издание, кочуя из одной части города в другую и собирая деньги на построение храма. Который, видимо, он один и будет посещать. Субъект обнаглел вконец и подошел ко мне уже третий раз за свою карьеру, по прежнему уверяя меня в моей артистичности, избранности и обязанности купить у него его книгу. Процесс отшивания юноши уже начинает меня забавлять.
Вчерашний день войдет в историю, как полный меланхолично-индифферентного безумия. Сперва он огрел меня фразой "движение электопоездов по второй линии метрополитена временно приостановлено", из-за которой я вынужден был добираться из одного края света в противоположный на наземном транспорте, потом он лишил меня мобильной связи. Зато я имел возможность побывать в доселе невиданных уголках моего славного города. Я забрался в какие-то старые узкие дворики, напомнившие мне времена Советского Союза блеклыми истершимися надписями "Прачечная", "Ремонт обуви", "Гастроном" и отсутствием какой бы то ни было разумной жизни.
Но до работы я с горем пополам таки добрался. И там мне сообщиили, что наш главвред уехал черт знает куда и скоро, очень скоро будет здесь. Я ждал. Я читал, замерзая в неотапливаемом офисе, и ждал. Примерно часа через два вернувшийся главвред застал меня спящим на книжке. К работе я приступил в четыре вечера, как раз тогда, когда в Минске темнеет и все нормальные люди собираются домой.
Проще говоря, единственный плюс вчерашнего дня - обнаружившиеся дома братья. С братьями можно растянутся на диване с бокалом красного вина и смеяться над происходящим в телефизоре, можно играть на гитаре, можно много и долго обсуждать сюрреализм в литературе двадцатого века, господина Башмета, господина Мацуева и белорусский джаз.
P.S. Так выглядит зима из окна моей машины.