В ночь на первое ноября, когда, как известно, врата открыты и силы зла властвуют безраздельно, я сидел на островке посреди дамбы с пером в волосах и пил глинтвейн. Деревья по обе стороны реки тонули в тумане. Горели свечи, от чашки поднимался пар, вода вокруг шумела и пенилась (даже чересчур, русалки, кажется, поддались на рекламу хэд-эн-шолдерс). Шло обсуждение вкуса фонарей: желтые слаще, но в белых присутствуют приятные льдистые нотки.
Вывода из этого два. Первый: у меня исключительно прекрасные друзья. Второй: моя извращенная любовь к ноябрю начинает казаться мне взаимной.