Нынче утром произошло событие, показавшееся мне не менее зловещим, чем вид торфяных болот или грядущая сессия. Все часы в доме пошли вразнобой. Общим количеством в пять штук, они до сей поры имели обыкновение ходить военным шагом, в ногу друг с другом и со временем. Сегодня показания каждых отличались от показаний последующих минут на пять-семь, таким образом, самые торопливые опережали самые медлительные примерно на полчаса. Запаздывающие пуще других, что характерно, располагались в библиотеке, впереди всех бодрым галопом неслись те, что на мониторе.
Сизый утренний туман затянувшегося ноября пах серой. В открытое окно библиотеки вошел и остался почти осязаемый запах гнили, плесени и ржавчины. Кот отмалчивался, домовые отсутствовали. У господина с тростью, проживающего за стеной, глухо звучал невнятный блюз, из чего несложно было сделать вывод, что его часы опережают самые поспешные из моих еще на полчаса.
Некстати вспомнилось, как минувшим вечером в библиотеке перегорела лампада, и я вынужден был завершать вечер при керосиновой лампе, светившей неубедительно и пахшей, не побоюсь этого слова, керосином. Ощутив надвигающуюся печаль, я позвонил в справочную службу и выяснил, что прав был господин с тростью, мои же приближенные всем коллективом безбожно врали, передвигаясь с каждой минутой все медленнее и намереваясь вот-вот пасть, как загнанные в длительной гонке лошади.