Пунктир.

Впервые в жизни видел сон с субтитрами. Во сне Дэвид Боуи, Ноэль Филдинг и мой друг Тайгер говорили на некоем неустановленном наукой языке. Смысл разговора мучительно ускользает - нужно было записать сразу после пробуждения.
* * *
Иногда нет ничего более желанного, чем затворничество. И именно в такие моменты нет ничего более вредоносного.
* * *
Мое кинообразование в последнее время идет небывалыми и даже несколько нездоровыми темпами. Есть ощущение, что за последние пару месяцев я побывал в кино большее количество раз, чем за всю мою предшествующую жизнь. Ощущение, впрочем, обманчиво, но еще месяц в подобном темпе - и оно станет правдивым.

@темы: дневник

---

Туман.

Мир Шредингера. Пока за окном туман, невозможно определить, на месте он или отсутствует.

---

Сон.

Вдоль серых доков грузно передвигались почерневшие от старости корабли. Время от времени они издавали протяжный вой, который смешивался в стылом воздухе со звонкими криками чаек. Джон сидел рядом со мной в ворохе жухлых листьев и смятых тетрадных листков, в лучах солнца, блестевшего в его темной челке, и курил.

- Вот как это случилось, - сказал Джон. - Он вошел, когда она собирала вещи, аккуратно складывала в огромный чемодан джинсы, майки со смешными надписями, книги в мятых обложках – Камю, Кортасар, Акутагава. Она сказала: «Я уезжаю, прости. Моя подруга Мэгги (помнишь ее?) нашла мне работу. Далеко, в созвездии Орион – там я буду пасти овец. Я много думала, Сэм. Я не хочу больше корпоративов, постановлений правительства и пятых поправок. Не хочу есть суши под бормотание Евроньюз - по правде говоря, я терпеть не могу и то, и другое. Я буду пасти овец в созвездии Орион». Он сидел, опустошенный, на кухне и думал о бескрайних просторах, пасущихся стадах, пока не услышал, как за ней закрылась дверь. И вот загадочная штука - когда солнце потухло, он нашел на своем запястье россыпь родинок в форме созвездия Орион.

Чайки сновали над нами, похожие на обрывки облаков. Волны упрямо бились о ржавые борта пароходов, как беспокойные мысли Джона – о твердь мироздания. И не хотелось говорить, как будто слова могли разбить упругий воздух, до краев наполненный будущим.

@темы: dreams, texts, john

---

О некоторых монографиях.

Вот уже неделю я корплю над книгами и чувствую себя монахом, замурованным в скриптории. Буквы впиваются в глаза, как пчелы, защищающие мед.

Как известно, не все книги одинаково полезны. Опасной для человеческого здоровья была вторая часть "Поэтики" Аристотеля. Книга профессора Опеншоу зарекомендовала себя не с лучшей стороны. Широко известный в узких кругах "Полесский девясил", говорят, поглощает души тех, кто нашел в себе смелость дочитать до последней страницы. Подозреваю, в монографии заведующего моей кафедрой тоже есть некая губительная мощь. Изжаленные глаза болят даже во сне. Видимо, именно так Хорхе потерял зрение.

Свободное время отсутствует. В отсутствующее свободное время я продолжаю смотреть Стар Трек. Созерцание беготни на фоне желтых декораций как медитация.

---

В поисках Спока.

Сумбурно про Стар Трек и эмоции.

Грядущую серьезность этого поста я ощущаю уже сейчас. Интересно, что теперь, когда постмодернизм давно и безнадежно мертв, я все еще нахожу серьезность (присущую мне) и искренность (мне неприсущую, но иногда, в минуты скорби, прорывающуюся бессвязным потоком абстракций) неприличными. Видимо, уходящая эпоха странным образом изменила человеческие представления об этике.

Греки говорили, что человек - это микрокосм. Я привык видеть свою психику как отдельную звездную систему. Из пыли, тьмы и хаоса под влиянием гравитации образуется строго организованная система, в центре которой - сила и свет. Хаос ощущается как страх, нестабильность и растерянность. Гравитация - это человеческая воля. Порядок ощущается как ясность и гармония.

Установление идеальной, не подверженной никаким сотрясениям звездной системы - это и есть Колинар. И, как всякая идеальная, не подверженная никаким сотрясениям система, Колинар противоположен жизни и физически невозможен.

Эмоциональная нестабильность нарушает баланс. Чем больший отклик вызывает внешнее воздействие, чем большие вихри поднимает в сознании - тем сильнее внутреннее, подсознательное сопротивление. Система трещит, орбиты смещаются, звездная пыль наполняет сознание. Торнадо изнутри. Ощущения, далекие от приятных, желание немедленно прекратить воздействие любым возможным способом практически непреодолимо.

"Реквием по Мафусаилу" прекрасен именно тем, что Кирк осознает - любое мощное эмоциональное воздействие, даже позитивное, ведет в некоторых случаях к физическому разрушению. Именно поэтому в конце Кирк так чудовищно подавлен, а Спок так смиренно печален. Именно поэтому, я думаю, Кирк отпустил Спока на Гол.

Однако чем большее сопротивление вызывает внешнее воздействие, тем сильнее желание, чтобы это сопротивление было сломлено. Таково, видимо, действие виктимности - эрос, полностью растворившийся в танатосе. Мобилизация всех внутренних ресурсов на борьбу и защиту смешивается с желанием столкнуться с противником, который сумеет остаться победителем.

И это касается не только эмоциональной сферы. Яркая иллюстрация тому - борьба Кирка и Спока за капитанское кресло в Стар Трек-11. Спок тяготится обязанностями капитана - и защищает их настолько яростно, насколько это возможно. Спок оказывается побежденным: и единственная эмоция, которую он желал бы выразить - это благодарность.

Когда звездная система рушится под шквалом эмоций, ощущения настолько выразительны, что желание вернуть нарушенный порядок практически непреодолимо. Срабатывает инстинкт самосохранения. Но, восстановив гармонию и оставшись наедине с ней, обретя силу и свет, остро ощущаешь бесполезность обретенного. Ибо сила и свет нуждаются в приложении.

В TMP Спок приближается к гармонии достаточно близко, чтобы боль показалась ему интереснее скуки. В TMP Спок видит, что сколь бы совершенна, сильна и светла не была его внутренняя система, он бессмысленна, пока мертва. "Это простое чувство" - смысл.

"Гнев Хана", казалось бы, не должен ничего иллюстрировать, но мое полное абстракций сознание увидело в проекте "Генезис" то, что в него не вкладывали. Проект должен действовать не только во внешнем, но и во внутреннем космосе. "Генезис" - это разрушение ради созидания, это перерождение, это инициация, и символично, что именно Спок, который задавал те самые вопросы и искал те самые ответы, оказался вовлечен в процесс. Танатос, полностью растворившийся в эросе.

Это в большей степени рефлексия, чем осмысление Стар Трека. Я знаю, что Родденберри всего этого не писал.
 

---

Дневник.

Поутру настроение было необоснованно хорошим. К вечеру, после того, как в мозг воткнули вилы и он перестал работать, видимо, за компанию со всей присутствующей в доме бытовой техникой, настроение сделалось обоснованно плохим. Теперь настроение прекратилось. Не ощущаю ничего, кроме собственного присутствия, которое кажется неуместным.

Снилась библиотека в форме башни, построенной вниз. Очевидно, логичнее было бы назвать ее колодцем, но наличие книжных стеллажей нарушало сходство. Башня казалась бесконечной - множество ярусов, уходящих в темные глубины. Хотелось прикинуться Пиппином и сбросить томик Августина Аврелия на голову местному балрогу, но пока здравый смысл дуэлировал с не менее здоровым авантюризмом, наступило утро.

---

The fool on the hill.

Зима была похожа на растянувшееся во времени кораблекрушение. Все, к чему я привык, накренилось, затрещало и опустилось во тьму Леты. Там оно и пребывает, покрываясь илом.

Многие приключенческие романы начинаются с того, что волны выносят героя на неведомый берег. На моем берегу дождь сменяется градом, а звезда по имени Солнце появляется только в песнях товарищей, обретающихся под подъездом и заменяющих здесь экзотических птиц. Я наблюдаю мир, плавно влекущийся мимо, и жалею, что у меня нет врага, ожиданием трупа которого можно было бы разнообразить будни.

Штиль. Я всматриваюсь в мироздание и ожидаю знака. Мироздание всматривается в меня и многозначительно молчит.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Концерт Ёвин...

... был волшебно хорош.

Как и ночной музей Богдановича, сочетавший в себе изящную мебель начала века и выкрашенные на советский манер пустынные коридоры, петлявшие во мраке. Он гармонично сочетался с ясной морозной ночью и песней про инфернального кота, победившего товарный поезд.

Ночь напролет я лежал без сна у открытого окна, взирал на бледные звезды в красном мареве и сквозь треск и шуршание, неотступно присутствующие в моей голове, пытался различить мелодии и ритмы соседней галактики. Сонный пустырь под окнами пах горьким кофе, перцем и морской солью. Тем временем где-то в космических глубинах вопреки обыкновению и привычному репертуару пели о Роланде.

---

Внезапно. Мушкетеры за чтением.

- Поговаривают, что книги - это окна в другие миры, - рассеянно произнес Атос, переворачивая страницу пыльного фолианта.
- То-то я чую, что мир иной уже близко, - пробормотал д'Артаньян обреченно.
- А я бы выбросился, - меланхолично заметил Арамис, утопающий в кресле и полумраке.
- Только не вздумайте лезть в инкрустированную форточку господина Вуатюра, - посоветовал Атос. - Вы застрянете, зацепившись за элемент декора.
- Он, несомненно, предпочтет витраж блаженного Августина, - усмехнулся д'Артаньян.
- Наш простодушный Портос между тем уже свалился в окно Рабле, - Арамис взглянул на похрапывающего друга.
- Это очень удачно, под окнами Рабле всегда найдется стог сена, - хохотнул д'Артаньян.
- Как Вы относитесь к Шекспиру? - спросил Атос.
- Атос, Вы забываете, что он англичанин, - покачал головой Арамис. - С Вашей стороны это непатриотично.
- Корнель?
- Его можно разглядеть и с подоконника.
- Вы слишком придирчивы, Арамис, Вам это известно?
- Еще немного, мой друг, и Атос вознамерится Вас повесить, - сказал д'Артаньян зловещим шепотом. - Берегитесь.
- Для начала ему, как благородному человеку, придется на мне жениться, - парировал Арамис.
- Арамис, отправляйтесь в окно Франциска Ассизского, - флегматично сказал Атос, - и упражняйтесь в остроумии на флоре и фауне.

@темы: texts

---

О вопросах.

Теперь и меня можно о чем-нибудь спросить.

---

Октябрь.

В последнее время мне кажется, что октябрь - не состояние души, а наименование душевной болезни, которую я небезуспешно совмещаю с физической.

Как выяснилось, октябрьский морок способен поразить не только человеческий разум, но и предметы обихода. Подозреваю даже, что спиритистка с седьмого этажа, десять лет осаждавшая загробный мир, сумела наконец вызвать кого-то, кто относится к благам цивилизации с крайним неодобрением. Вот уже две недели, как в доме постоянно отключается электричество. Лампочки в подъезде включаться и не пытаются. Три дня назад перестал работать лифт, сегодня не стало горячей воды. Боюсь, грядет страшное. Либо дом исчезнет с лица земли вместе с недоумевающим населением, либо общественность возьмется за вилы и отправится осаждать ЖЭС.

В горячечном бреду, вдохновленный очередным шедевром словесности, я сумел постичь саму суть своей профессии, странной и почти мистической. Я принимаю из отдельно взятой головы мысль, перерабатываю ее в текст и выпускаю в ноосферу. Таким образом я - посредник между конкретным сознанием и глобальным информационным пространством.

---

Сентябрь.

Сентябрь был разрушителен, как торнадо. Он оставил после себя искалеченный ветром зонт, опустошенную аптечку и массу незавершенных дел, которые хотелось бы оставить таковыми до ноября, весны, нового тысячелетия или страшного суда.

На прошлой неделе я проводил вечера на театральном фестивале и жаждал покоя. Теперь я провожу вечера в университете и жажду театрального фестиваля, ибо делать в университете решительно нечего. Здание факультета, кажется, порождено фантазией По или Лавкрафта - в нем царят арктический холод, безвременье и зловещие работники столовой, навевающие мысли о тихих буднях вурдалаков и привидений. Не сомневаюсь, что вскоре извилистые коридоры факультета породят массу леденящих душу легенд, и надеюсь успеть стать их автором прежде, чем персонажем.

Осень представляется мне временем, когда в доме остается только кофе (без которого немыслим октябрьский день) и пунш (без которого невозможен вечер). Все прочее смывает дождями.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вести с полей.

Дни, несмотря на насыщенность их разного рода эмоциональными потрясениями, идут невыразительно. Работа тяготит, ибо связана не столько с редакторской деятельностью (которая, следует признать, тоже осточертела), сколько с усмирением не совсем здоровых психически людей. Как никогда понимаю представителей магический аристократии - нет ничего более досадного, чем лорд, свихнувшийся так невовремя и некстати.

По оплошности написал вместо "деятельность" "дятельность" и нашел свежеизобретенное слово восхитительно точно отражающим суть моих нынешних стараний. Сумею ли я додятлить этот дуб в ближайшие дни? Увижу ли я свет в конце дупла - вот в чем вопрос. Фантасмагорично.

Тем временем моя верность книгам оказалась под угрозой. Нынче утром, проснувшись от громового раската, я понял внезапно и со всей очевидностью, что в ближайшие сто лет не стану читать ничего кроме Вудхауса. И что недурно было бы отправиться гулять по тенистым паркам, предаваясь оптимистичным рассуждениям о цветах, птицах и клещах, коварно притаившихся в ветвях деревьев.

---

О пятнице и Бонапарте.

Вечер пятницы был прекрасен тем, что за ним следовала суббота.

Парадоксально, но хлопотность, рутинность и неприветливость предстоящей субботы оказалась неспособна разрушить даруемого ею умиротворения. На шестой день Господь создал человека. Видимо, именно поэтому шестой день чаще других дает человеку возможность почувствовать себя представителем своего вида. Во все прочие дни отличие от ломовой лошади может показаться незначительным.

Воскресенье омрачено призраком предстоящей рабочей недели, нависающим над человечеством подобно дамоклову мечу. Мысль о притаившихся за углом заботах подтачивает, как древесный жук (который в данный момент жует мои книжные стеллажи, похрустывая и отплевывая стружку). В воскресенье будильник тикает зловеще, щетинится стрелками и набирается мрачной решимости задребезжать пожарной сигнализацией, не дожидаясь рассвета. Даже по светлому челу субботы пробегает порой зыбкая тень грядущего. Но вечер пятницы не омрачен ничем.

Поэтому нет ничего более естественного, чем желание его продлить. У меня, человека рассеянного и не наблюдающего часов, вечер пятницы обыкновенно заканчивается субботним утром. Начинается он с пунша и книги как можно более бессмысленной, развлекательной, юмористической. Около полуночи под влиянием согревающего пунша я становлюсь коммуникабельнее обычного и перестаю довольствоваться монологом избранного автора. Я обращаюсь к соседской спиритистке мадам Елене с просьбой вызвать мне дух Оскара Уайльда, рассчитывая побеседовать если не с Принцем Парадоксом, то с самой леди, обладающей мышлением исключительно парадоксальным. И каждый раз с железной неотвратимостью получаю ответ: "Погодите, молодой человек, у меня Бонапарт".

Не устаю задаваться вопросом, что же такое Бонапарт - пятничный кавалер мадам Елены или заболевание нервного свойства, обостряющееся еженедельно. Пока у меня мигрень, у иных Бонапарт, что может быть прекраснее.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

О герани и других неприятностях.

Сумел сформулировать положительный итог сегодняшнего дня - я жив, и это немаловажно.

Проснулся нынче утром под звуковое сопровождение, которое могло означать либо захват планеты враждебной инопланетной расой, либо ремонт в подъезде. Выходя из дома, повстречал приветливых, обрызганных краской и солнечным светом маляров. Это склонило меня ко второму варианту, но я не стал бы исключать первый чересчур поспешно - вполне возможно, захватчики удачно замаскировались под тружеников кисти и ведерка. В любом случае, подъезд они покрасили весьма качественно - пятиминутное пребывание в нем обеспечило мне не только длительную мигрень, но и необоримое хорошее настроение.

Воспоследовавших событий были слишком много, чтобы останавливаться на каждом в отдельности. День напоминал комнату, занавешенную лучами лазерной сигнализации, сквозь которые я пытался просочиться, как герой американского блокбастера. Мироздание засыпало меня падающими роялями и горшками с геранью. Герань благоухала.

Вернувшись домой, обнаружил, что подцепил некую простудоподобную хворь. Закономерный финальный (надеюсь) аккорд этого дня.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра